Бывший депутат российской Госдумы Денис Вороненкова был убит в центре Киева 23 марта 2017 года. Ранее на той же неделе вблизи границы с Россией подожгли большой украинский военный склад, начиненный оружием.

В течение нескольких последних недель продолжаются столкновения (есть человеческие потери) на востоке Украины.

Также возросло напряжение между политическими элитами и гражданским обществом. Характерным примером этого напряжения является закон, недавно принятый украинским парламентом и подписанный президентом.

Этот закон обязывает членов НПО, задействованных в борьбе с коррупцией, предоставлять публичные электронные декларации о доходах.

Некоторые наблюдатели усматривают в этом ранний признак давления со стороны правительства и президента на активистов, задействованных в наблюдательной деятельности.

Значительно более важной сейчас является торговая блокада между территориями, контролируемыми сепаратистами и материковой Украиной. Вначале блокада была инициирована некоторыми военными ветеранами, политиками и активистами.

Этим воспользовались сепаратисты и установили контроль над рядом ключевых частных предприятий, работавших под контролем украинских властей на подконтрольных сепаратистам территориях.

Вскоре после этого Совет национальной безопасности Украины (СНБО) принял решение о торговой блокаде, которая продлится до восстановления украинского контроля над этими предприятиями. Национальный банк Украины понизил прогнозируемый рост ВВП на 1,9% по сравнению с предыдущей оценкой 2,8%, частично из-за последствий блокады.

Государственная служба статистики Украины сообщила о снижении промышленного роста по сравнению с аналогичным периодом прошлого года на 4,6% после роста на 5,6% месяцем ранее (тогда как причины снижения не ясны, некоторые аналитики теоретически связывают его с торговой блокадой)^[1].

Наконец, МВФ отложил свое решение по украинской программе до 3 апреля, чтобы подвергнуть пересмотру изменившиеся макроэкономические условия и осложнения связанные с давлением на российские банки в Украине.

Временное ухудшение экономической, политической ситуации и ситуации безопасности – обычное дело для Украины. В течение трех последних лет периоды относительного покоя сменялись последующими временными обострениями. Данные, которые лучше всего иллюстрируют это можно найти в работе "Обзор политики безопасности ЕС относительно Украины" Тимофея Милованова, Юрия Городниченко и Юрий Жукова, написанной по поручению Исследовательской группы по вопросам безопасности человека, возглавляемой Мэри Калдор и Хавьером Соланой.

График 1 (Милованов и соавт., 2016, с. 6) демонстрирует показатели насилия (количество случаев) на востоке Украины на протяжении 2014-2015 годов.

Насилие на востоке Украины. Минск-1 и Минск-2 – это соглашения о прекращении огня

На Графике 1 горизонтальная ось обозначает время, а вертикальная – степень насилия (среднее количество случаев за период). Мы наблюдаем вспышки насилия перед подписанием первых и вторых Минских соглашений. При этом масштабы насилия непостоянны и колеблются между неделями относительного покоя и активными боевыми действиями.

В этой статье я хотел бы предложить несколько нестандартную точку зрения относительно того, что время и степень эскалации эндогенны (вызваны стратегическими рассуждениями противников Украины).

Конечно, я не отрицаю, что причины насилия в Украине являются геополитическими. Я также согласен, что может существовать несколько альтернативных объяснений относительно временных границ и степени эскалации^[2]. Вместо этого я просто хочу предложить ракурс, который мог бы помочь нам понять, как Украине следует строить свою политику по макроэкономической стабилизации, если ее противники пытаются стратегически использовать эскалацию в ущерб целям Украины.

В частности я предполагаю, что существует группа лиц и организаций (или стран), заинтересованных в дестабилизации Украины. Пользуясь терминологией теории игр, я считаю их единым игроком, которого можно назвать "оппонентом Украины". Далее я предполагаю, что задача этого игрока заключается в минимизации экономического роста Украины (который также можно заменить затягиванием макроэкономической стабилизации или ином аналогичным заданием). Целью является понимание, как может выглядеть оптимальное поведение этого игрока.

Важным моментом является то, что экономическая политика в Украине и концептуальное мышление, лежащее в ее основе рассматривают шоки "эскалации" как внешние (экзогенные, независимые от действий правительства в области экономики) события или иногда просто их игнорируют.

Таким образом, устойчивость и оптимальность (robustness) политики, проводимой в Украине относительно эндогенных шоков "оппонента Украины" остается открытым вопросом. При неустойчивой политике Украины оппонент может помешать будущему развитию Украины, оптимально структурируя свою стратегию эскалаций и манипулируя деятельностью украинского правительства в рамках такой неустойчивой политики.

В целом, устойчивая политика менее чувствительна (более стабильна) к внешним шокам. Это должно было бы сделать более сложным стратегическое влияние противника на поведение Украины. В то же время, какой может быть оптимальная политика оппонента?

Такая стратегия может предполагать бессистемные эскалации, которые невозможно предвидеть для Украины. В то же время эскалации эффективны тогда, когда следуют за периодом относительно длительного, однако не слишком длительного затишья.

Тогда они эффективно тормозят реформы. Идея заключается в том, что лучшее время для эскалации – именно тогда, когда украинское правительство готово сделать следующий важный шаг в проведении реформ. Тогда эскалация отвлекает правительство и ставит под сомнение готовность экономики к следующей реформе. И наконец, эскалации никогда не должны быть очень значительными. Действительно, достаточно сильная эскалация может заставить украинское правительство пересмотреть свою политику в пользу более жесткого подхода по отношению к противнику.

Такая точка зрения предполагает, что оптимальная стратегия противника – это эскалации в произвольное время, с использованием различных механизмов (экономических, военных, дипломатических, через средства массовой информации), и более сплоченная и сильная атака перед основными этапами реформ (принятие важного закона, изменения в политике, проведение оценки важным иностранным донором) в целом при относительно небольших масштабах каждой отдельной эскалаций.

Какой должна быть оптимальная реакция украинского правительства на периодические эскалации? Если эти эскалации являются эндогенными, украинское правительство могло бы прибегнуть к более консервативной, но одновременно более последовательной политике, не сильно реагирующей на эскалацию. Также было бы полезно исследовать идею менее прозрачной и более стохастической (менее предсказуемой) политики Украины.

Для наглядности: время и степень ослабления контроля за движением капитала можно определить скорее по стохастическому, чем по детерминистскому критерию. Напротив, в случае экзогенной эскалации может потребоваться более агрессивная политика реагирования. Для определения экзогенности или эндогенности эскалации необходимы серьезные эмпирические исследования. Призываю украинских и международных экономистов исследовать этот вопрос.

Тимофей Милованов, Киевская школа экономики, Украина и Питтсбургский университет, США

VoxUkraine для Украинской правды