| ПУБЛІКАЦІЇ |
14 мая 1948 года на карте мира появилось государство Израиль. Уникальная страна, где каждый гражданин выступал в роли борца, творца и воина.
Семьдесят лет спустя эта страна служит для многих из нас источником вдохновения и примером для подражания.
Мечтая о превращении Украины в новый Израиль 2.0, мы проводим удобные аналогии.
Патриотичные украинцы – самоотверженные сионисты, построившие свое государство с нуля.
Соседняя Россия – враждебные арабские страны. Пророссийская пятая колонна – палестинские арабы.
Но с кем сравнить миллионы обычных украинских обывателей? Пассивных, приземленных и желающих просто жить – без войны, без нацбилдинга, без радикальных перемен?
Как ни странно, в израильской истории для них тоже найдется аналог: евреи галута, то бишь диаспоры. Консервативные, разобщенные, и, мягко говоря, не пользовавшиеся уважением и симпатией сионистов.
Радикальный израильский политик и журналист Ури Авнери вспоминает:
"Когда в 1939 году мне исполнилось 16 лет, я помчался в районное бюро записи актов гражданского состояния палестинского правительства, чтобы официально сменить свое имя. Я отбросил немецкое имя, данное мне при рождении, и принял по своему выбору ивритское имя и фамилию. Это было не просто изменение паспортных данных, а декларация: отречение от моего прошлого в диаспоре ("изгнании" на наречии сионистов), от традиции моих немецко-еврейских предков, от всего "изгнаннического", "галутного". "Галутный" – было в то время самым страшным оскорблением".
[L]Рассуждая о галуте, сионисты нередко оперировали типичными антисемитскими штампами.
Тот же Авнери свидетельствует:
"Все "галутное" не заслуживало даже презрения: местечки-штетлы, еврейская религия, еврейские предрассудки и суеверия. Мы знали, что "галутные" делают деньги из воздуха: паразитируют на биржевых махинациях, не производя ничего реального, что они избегают физического труда… Все хорошее и здоровое был связано с ивритом, с ивритской общиной. Ивритское сельское хозяйство, ивритские кибуцы, "Первый ивритский город" (Тель-Авив), ивритские подпольные военизированные организации, будущее ивритское государство".
Что ж, прогрессивному украинцу все это знакомо и близко.
Стремление отречься от прежней жизни, от серого и унизительного прошлого. Готовность поменять свою идентичность, язык, культуру. Презрение к миллионам соотечественников, которые выглядят чужими и нелепыми. Отвращение к их образу жизни, к их привычкам и предрассудкам. Мечты о новом здоровом обществе, нации, государстве.
Принципиальная разница состоит в том, что сионисты строили новую страну на новом месте, вдали от презираемого галута. На улицах Тель-Авива и Хайфы, в кибуцах и мошавах – всюду они были окружены себе подобными. Такими же убежденными, пассионарными, сделавшими сознательный выбор в пользу новой нации.
А украинские идеалисты пытаются построить второй Израиль посреди косной, постсоветской, галутной Украины.
Они обречены находиться среди обывательского большинства, не выбиравшего свою страну и лишенного высоких идеалов. Казалось бы, это обстоятельство ставит крест на любых мечтах об украинском Израиле. Но отечественных пассионариев выручает лазейка, подаренная техническим прогрессом.
Чтобы порвать с опостылевшим галутным окружением, сионист 1930-х должен был отправиться в Землю Обетованную. А нашему современнику достаточно смартфона или ноутбука.
Пароход, отплывающий в Палестину, заменяется выходом в Интернет; в роли кибуцев выступают соцсети. Формируя собственное коммуникативное пространство, пассионарные украинцы оказываются большинством – хотя в физическом мире они по-прежнему составляют лишь малую часть населения.
Технологии XXI века действительно позволяют создать в Украине свой Израиль 2.0, но только виртуальный.
Это своеобразная страна внутри страны – небольшая, но мотивированная и активная. И этой виртуальной стране ежедневно приходится иметь дело с неумолимой реальностью.
Главным противником украинского Израиля становится украинский же обыватель, постепенно оттесняющий на второй план Путина и пророссийских боевиков.
Обывательская косность откровенно бесит; обывательские проблемы и жалобы не вызывают сочувствия. Наоборот, зачастую именно мещанский дискомфорт служит показателем успеха.
Если обывателю не нравятся Горишние Плавни или смелые эксперименты Ульяны Супрун – значит, реформа хорошая, надо брать!
Основные надежды возлагаются на государственное принуждение: другие методы работы с приземленным большинством кажутся недостаточно быстрыми и действенными.
Конкурировать, убеждать, вдохновлять собственным примером – для этого строители украинского Израиля слишком малочисленны. Но зато их довольно, чтобы пролоббировать желаемый закон и добиться желаемого запрета.
Огромное значение приобретают чисто символические шаги.
Благодаря этим шагам обывательская масса выглядит вовлеченной в общее ценностное пространство, даже если ее приоритеты остались неизменными.
Пускай обыватель по-прежнему не видит ничего зазорного в тесных связях с РФ, но теперь он хотя бы вынужден обходить формальные препоны.
Пускай обывателю по-прежнему нет никакого дела до сечевых стрельцов, Евгения Коновальца или генерала Алмазова, но теперь он хотя бы ходит по улицам, переименованным в их честь.
Наконец, виртуальному Израилю приходится жить под постоянной угрозой обывательского реванша. Приближающиеся выборы, свежие соцопросы, разговоры, услышанные на улице или в общественном транспорте, – все это становится болезненным приветом из реальности и ранит пассионариев до глубины души.
Оказывается, галутная Украина никуда не делась. Она все так же многочисленна и готова поглотить наш выстраданный украинский Израиль…
Может ли быть по-другому? Наверное, нет.
Если мы хотим видеть нашу страну новым Израилем, то этому Израилю уготовано шаткое виртуальное существование – годами и десятилетиями. Если же нас это не устраивает, придется искать другие формы взаимодействия с обывательским большинством.
В конце концов, даже реальный Израиль не смог сохранить сионистские идеалы в изначальном виде – и, столкнувшись с притоком репатриантов-обывателей, был вынужден идти на компромиссы и меняться.